прежде обратить внимание, что вторая сефира называется ХОХМОЙ - без шуток, без шуток... ,)

Да, конечно же, все эти чудовищные описания музейных машин на первых тридцати страницах, длительные рассуждения с изрядной долей абстракции, чья путаная образность неподражаемо многослойна (карточный домик со свинцовыми стенами!) превращают главу в тяжкий труд. Но, слава богам, если учили вас неплохо, то слово вроде "эманации" не вызывает рефлекторного желания уткнуться в словарь или Яндекс. И что, в общем-то, может быть проще старого доброго Дерева Жизни - все Ясени в знак согласия шелестят мокрыми ветвями на декабрьском ветру.

Ах, это неподражаемое ощущение чего-то смутно знакомого, проступающего сквозь патину строчек... Нет-нет, даже не Образа Автора, а очертаний той точки в неописуемо огромном пространстве всех уже сказанных слов и напечатанных книг, с которой начинает раскручиваться повествование, той точки у перекрестья нефа, определяющей качание маятника и то, что и как именно будет сказано на оставшихся семисот четырнадцати страницах...

Когда я говорю кому-то, что медленно шью, не умею готовить или очень медленно редактирую - эдак страницы четыре в час - то, как ни странно, я имею в виду именно то, что сказала. Но как же меня... раздражает, когда собеседник, минуты две-три для приличия поутешав, что нет, дескать, все вкусно, все быстро, изрекает-таки нечто вроде:

- Да, а я бы такой мешочек за полчаса сшила...

- Да, только вот майонеза многовато...

- Да, думаю, что нормальная скорость - это за час десять страниц. Чего ж ты так долго-то?..

Т-р-у-б-а. И абсолютно нечего сказать в ответ.

я знаю, что завтра все это расстает. Но бледный серо-желтый цвет неба над белой сугробной россыпью - это - убейте меня фаерболом! - чертовски красиво .)

раствор для линз заканчивается как раз тогда, когда с каблуков слетают набойки. Консьержка говорит мне "Добрый вечер!" и в половине десятого утра. Мир устоялся - как компот за стенками стакана.

А уволилось-то пока всего двое. Правда, одна из них - девушка, которой я на днях с большим удовольствием передала договоры. ...Ничто так не поднимает настроение, как увеличение зарплаты, пусть даже довольно символическое, не правда ли? Разве только чудесный скандал.

Нет снега. В сером небе - сколько в него не глядись! - нет и следа всех возможных метелей. Мой знакомый трехствольный тополь с перекретска сбросил наконец зеленые листья - весь октябрь простоял, не подумав желтеть. Такой весь из себя дуб из "Войны и мира" наоборот.



Кейт подарила сказку. Отражение, которому я рада.



Для Несс* * *

Был самый прекрасный - будто последний - из закатов. Небо отчаянно полыхало алым. А на черной земле лежал первый снег.

Она протянула руку, ловя на ладонь летящую снежинку. Снежинка растаяла. И ей вдруг показалось, что капелька на ее ладони - это слеза.

Ветер сильной, но ласковой рукой взлохматил ее темные, всегда распущенные, волосы.

Она шла. Она всегда шла на закат. Туда, за край, в неизведанное.

Там, на самом краю мира, среди вечных скал и сверкающих льдов, на берегу Настоящего Моря, она верила, был ее дом.

Черные птицы на белом снегу указывали ей дорогу. Их хриплые голоса были для нее единственной музыкой.

Она шла.

случайно уйду из дому, буду жить в новом вестебюле "Маяковской". Там цитаты на потолке и колонны из черного мармора. И турникеты как в Питере.

почти ничего. Мир в рамке тумана и золота, пальцы по чумазым клавишам, россыпь листов А4, чай с лимоном и медом. Кошка упала с крыши прямо в кроличью нору, и теперь пьёт боклами кровь; принцесса с тревогой глядит во тьму, боится привыкнуть к пещерам. А я вряд ли смогу уходить с работы раньше восьми. Или девяти. Можно, впрочем, уйти вообще - но это не будет считаться.

как половинка апельсина. На работе под вечер горела урна. Но откуда столько дыма в городе?

вы знате, что является вашим делом?